Унесенные ветром - Страница 286

286

— Не нужны мне «саквояжники», «Саквояжники» крадут все, что плохо лежит и не раскалено добела. Да если бы они хоть чего-нибудь стоили, так и сидели бы у себя, а не примчались бы сюда, чтобы обгладывать наши кости. Мне нужен хороший человек из хорошей семьи, смекалистый, честный, энергичный и…

— Немногого вы хотите. Да только едва ли такого получите за свою цену. Все смекалистые, за исключением, пожалуй, увечных, уже нашли себе занятие. Может, они и не своим делом заняты, но работа у них есть. И работают они на себя, а не под началом у женщины.

— Мужчины, как я погляжу, если копнуть поглубже, не отличаются здравым смыслом.

— Может, оно и так, но гордости у них достаточно, — сухо заметил Томми.

— Гордости! У гордости вкус преотличный, особенно когда корочка хрустящая, да еще глазурью покрыта, — ядовито заметила Скарлетт.

Оба натянуто рассмеялись и — так показалось Скарлетт — словно бы объединились против нее в своем мужском неодобрении. «А ведь Томми сказал правду», — подумала она, перебирая в уме мужчин, к которым уже обращалась и к которым собиралась обратиться. Все они были заняты — заняты каждый своим делом, причем тяжелой работой, более тяжелой, чем они даже помыслить могли до войны. Делали они, возможно, то, что вовсе не хотели делать, — и не самое легкое, и не самое привычное, но все что-то делали. Слишком тяжкие были времена, чтобы люди могли выбирать. Если они и скорбели об утраченных надеждах и сожалели об утраченном образе жизни, то держали это про себя. Они вели новую войну, войну более тяжелую, чем та, которая осталась позади. И снова любили жизнь, — любили столь же страстно и столь же отчаянно, как прежде — до того, как война разрубила их жизнь пополам.

— Скарлетт, — сказал запинаясь Томми. — Мне неприятно просить вас об одолжении после всех дерзостей, которые я вам наговорил, но все же я попрошу. Да, может, это и вас устроит. Брат моей жены, Хью Элсинг, торгует дровами, и не очень успешно. Дело в том, что все, кроме янки, сами обеспечивают себя дровами. А я знаю, что Элсингам приходится сейчас очень туго. Я… я делаю все что могу, но у меня ведь на руках Фэнни, а потом еще мама и две овдовевшие сестры в Спарте, о которых я тоже должен заботиться. Хью человек хороший, а вам нужен хороший человек. К тому же он, как вы знаете, из хорошей семьи, и он честный.

— Да, но… не слишком, видно, Хью смышленый, если ничего у него не получается с дровами.

Томми пожал плечами.

— Очень уж жестко вы судите, Скарлетт, — сказал он. — Но вы все-таки подумайте насчет Хью. Может статься, вам придется взять кого-то и похуже. Я же считаю, что честность и трудолюбие Хью возместят отсутствие смекалки.

Скарлетт промолчала, не желая быть резкой. Она-то ведь считала, что лишь редкие качества, если такие существуют вообще, могут возместить отсутствие смекалки.

Тщетно объездив весь город и отказав не одному ретивому «саквояжнику», она все же решила наконец последовать совету Томми и предложить работу Хью Элсингу. Это был лихой, предприимчивый офицер во время войны, но два тяжелых ранения и четыре года, проведенных на полях битв, лишили его, как видно, всякой предприимчивости, и перед сложностями мирной жизни он был растерян, как ребенок. Теперь, когда он занялся продажей дров, в глазах его появилось выражение брошенного хозяином пса, — словом, это был совсем не тот человек, какого искала Скарлетт.

«Он просто дурак, — подумала она. — Он ничего не смыслит в делах и, уверена, не сумеет сложить два и два. И сомневаюсь, чтобы когда-нибудь научился. Но по крайней мере, он честный и не будет обманывать меня».

Скарлетт в эту пору очень редко задумывалась над собственной честностью, но чем меньше ценила она это качество в себе, тем больше начинала ценить в других.

«Какая досада, что Джонни Гэллегер занят этим строительством с Томми Уэлберном, — подумала она. — Вот это человек, который мне нужен. Твердый, как кремень, и скользкий, как змея. Но он был бы честным, плати я ему за это. Я понимаю его, а он понимает меня, и мы бы отлично поладили. Возможно, мне удастся заполучить его после того, как они построят гостиницу, а до тех пор придется довольствоваться Хью и мистером Джонсоном. Если я поручу Хью новую лесопилку, а мистера Джонсона оставлю на старой, то смогу сидеть в городе и наблюдать за торговлей, а они пусть пилят доски и занимаются доставкой товара. Пока Джонни не освободится, придется рискнуть и дать мистеру Джонсону пограбить меня, когда я буду сидеть в городе. Если бы только он не был вором! Надо мне, пожалуй, построить дровяной склад на половине того участка, что оставил мне Чарлз. А на другой половине, если бы Фрэнк так не орал, я бы построила салун! Ничего, я все равно его построю, лишь только наберу достаточно денег, а уж как он к этому отнесется — его дело. Если б только Фрэнк не был таким чистоплюем. И если бы я, о господи, не ждала ребенка именно сейчас! Ведь очень скоро я стану такой тушей, что и носа на улицу показать не смогу. О господи, если бы я только не ждала ребенка! И, господи, если бы только эти проклятые янки оставили меня в покое! Если бы…»

Если! Если! Если! В жизни было столько «если» — никогда ни в чем не можешь быть уверена, никогда нет у тебя чувства безопасности, вечный страх все потерять, снова остаться без хлеба и крова. Да, конечно, Фрэнк теперь начал понемногу делать деньги, но Фрэнк так подвержен простуде и часто вынужден по многу дней проводить в постели. А что, если он вообще сляжет? Нет, нельзя всерьез рассчитывать на Фрэнка. Ни на что и ни на кого нельзя рассчитывать, кроме как на себя. А доходы ее до того смехотворно ничтожны. Ах, что же она станет делать, если явятся янки и все у нее отберут? Если! Если! Если!

286